15 лет на зоне. Записки убийцы поневоле - Александр Адашев

Второй житель 184-й камеры поначалу показался мне серьезнее и авторитетнее Вовы Цыгана. Его звали Саша. Прозвище – Немец. По его словам, к моменту нашего знакомства отсиженных лет за его спиной было целых 17 (!). Да и татуировки его говорили об этом же. Для меня, как для человека от тюрьмы далекого, это было, безусловно, внушительно.

Он утверждал, что за время своих сроков был в близких отношениях с такими людьми, по сравнению с которыми те авторитеты, о которых я слышал, просто мелкая дворовая шпана. Отбывал наказания в разных местах. Например, в Коми АССР. А до того, первый срок, вообще где-то в Красноярске. Последний раз его посадили за какую-то кражу. Но так как он уже битый волчара, доказать ему ее не могут. Поэтому возят по СИЗО уже полтора года.

Послушать его было интересно. Он знал кто есть кто в уголовном мире, много говорил о «понятиях», о жизни в тюрьме и на лагере, о «мастях» заключенных. С его слов я немного начал разбираться, чем отличается «блатной» от «мужика» и узнал, что «петух» это далеко не домашняя птица.

Как и любой представитель традиционного криминалитета, он не очень уважал современные на тот момент течения. Такие как рэкет, сутенерство и торговлю наркотиками. Поэтому он, так же как и Вова, нормально отнесся к моей ситуации. Оба они пришли к выводу, что мои потерпевшие беспредельничали и получили от нас то, что заслужили. Особенно в случае угроз в отношении моей жены и родителей подельника Андрея.

Кроме этого Саша аккуратно подталкивал меня к мысли, что я совершил такой поступок, который может даже создать обо мне определенное мнение в преступном мире. Не авторитет, конечно, сразу. Но с перспективами на будущее. И для того, чтобы это мнение поддерживать и развивать, необходимо… Чтобы вы думали? Ну конечно же. Делать взносы. В «общак». Который в нашей «хате» был, естественно, у Немца.

Сыграл он на моем самомнении очень технично. Подпитка, конечно, была неплохая. Одно то, что в камере под нами сидел Череп (тот самый), а Саша рассказывал, что с его (Сашиной) помощью, он узнал про меня и теперь у меня будет возможность, в случае необходимости решать вопросы с таким авторитетным человеком, порождало во мне надежды на будущее.

Уже вскоре я вспоминал об этом со смехом. Череп тогда действительно сидел там, где я сказал, но вряд ли он всерьез переписывался с нашим сокамерником.

Еще по советам Немца мне не стоило очень настаивать на том, что убийство произошло уж так случайно. Наоборот. Он говорил, не надо скрывать, что «терпилы» получили по заслугам. И развивая в разговоре со мной эти темы, он получил от меня столько информации, что прокуратура потом исписала кучу бумаги. Появилось еще много людей, которых понадобилось допросить, наметился еще целый ряд вопросов, которые следовало задать.

А еще после общения с ним меня стали посещать сотрудники отделов по борьбе с экономическими преступлениями. И вопросы у них были весьма конкретные.

Александр Григорьевич, зная методы работы наших следственных органов, сразу по моему приезду в СИЗО предупредил меня о том, что в камере у меня будет секретный сотрудник и что надо думать, о чем имеет смысл говорить. А лучше дело вообще не обсуждать. Но первое время я не особенно следовал его советам. Уж очень убедительно рассказывал о жизни Саша Немец.

У нормального человека поначалу в голове не укладывается, что преступник-рецидивист может запросто сотрудничать с милицией. И даже получать за это вознаграждение. В виде сигарет, чая, колбасы и возможности выпить с «кумом» водки.

Иногда Сашу вызывали из камеры на следственный корпус. Он рассказывал, что идет к адвокату. Который ему приносит передачу с упомянутыми продуктами. Как-то я тогда еще не мог подумать о том, что у него не может быть такого адвоката. Защитник, назначенный государством бесплатно (по-тюремному «мусорской») водки не принесет. И о том, что после 17 лет, проведенных в местах лишения свободы, вряд ли у человека будет жена, которая наймет ему дорогого адвоката. А у недорогого, как и государственного, вряд ли будут такие возможности.

Вова Цыган, наблюдая наши отношения и слушая наши разговоры, только посмеивался про себя. Он, как человек, имеющий отношение к преступному миру и знающий о тонкостях и нюансах камерной жизни, прекрасно разобрался в том, кто такой Саша Немец. И в том, что половина из его рассказов – вымысел в чистом виде. Но, пока тот был в нашей камере, не мог мне об этом сказать. Даже тогда, когда мы оставались вдвоем, пока Саша ходил к «адвокату».

Вова не мог доверять и мне. А то вдруг он поделится со мной своими соображениями насчет того, куда ходит Немец и о чем там рассказывает, а я возьму ему и расскажу. Ведь доказать что-либо в этом плане невозможно. А проблемы потом гарантированы.

Так мы и жили первые три без малого месяца. Саша помогал писать «малявы» на свободу. У него якобы была возможность туда их передавать. Большая часть из них сводилась к тому, что нам не хватает тут денег для решения разных, не помню уже каких вопросов. Да и «общак», опять же.

«Малявы» писали и я, и Цыган. Но тот, как я понимаю, делал это для того, чтобы подыграть Немцу. Сам же сразу через своего адвоката передавал другие инструкции своей жене, и она действовала в соответствии с ними. А в моем случае, вероятно, мой защитник пояснил Лене, насколько серьезно надо относиться к запискам, которые она получает не через него от меня. Могу себе представить, как бы я потом расстраивался, если бы она действительно передала через Сашиных контролеров те несколько тысяч долларов, о которых я писал.

Так что в качестве материальной пользы Немец довольствовался в моем случае золотой цепочкой, которую как-то странно не заметили во время обыска при приеме в СИЗО. И несколькими блоками сигарет, которые по моей просьбе передала мне жена, а он увез с собой, якобы в качестве «грева» на лагерь. От «стремящегося» Саши Адашева.

А уже когда Немец отправился в колонию строгого режима, в Одесскую область, о чем я помогал писать ему заявление, Вова и обратил мое внимание на некоторые странности. На то, что адвоката, приносящего водку и колбасу у него быть не может. На то, что если он был таким правильным пацаном, почти блатным, то чего же он побоялся ехать на один из трех расположенных возле Киева лагерей строгого режима. И на то, что во-первых, он вообще не должен был сидеть с нами в одной камере, а во-вторых, для его сторублевого дела полтора года следствия многовато.

Я слегка расстроился, и начал лихорадочно вспоминать, что же я ему наговорил за все время нашего общения. И то, что я вспомнил, меня не утешило. Практически все и про всех. Не буду утверждать, что именно из-за него я получил потом 15 лет, но если бы я что-то пытался скрыть в разговоре со следователями, они все бы узнали от Саши Немца.

Так что, если ваша камера – «тройник» и там есть кто-то похожий на описанного персонажа, 100 процентов гарантии, что это еще один следователь. На общественных, так сказать началах.

После отъезда Немца мы пару дней пробыли вдвоем с Вовой Тихим, а через несколько дней к нам подселили (в тюрьме принято говорить «закинули» или «забросили») пацана моего возраста. Леху из Молдавии, который уже успел побывать на малолетке. Он, как каждый молдаван, оскорблялся («обижался» говорить в тюрьме нельзя), когда его называли Лехой. А вообще был довольно простой парень, посадили, правда, которого небезосновательно. Обвинялся он в мелком воровстве, и мечтал о том, чтобы ему дали не больше трех лет.

Цыгану я помог написать несколько жалоб и заявлений (вот когда пригодилось мое образование!). Ну и его жена с нанятым ею адвокатом не сидели сложа руки, правильно вкладывали Вовины деньги, и вскоре, то ли после суда, то ли еще во время следствия, он вышел из СИЗО на свободу.

Пока он сидел, из чувства арестантской солидарности (существует такое понятие), он пообещал помочь нашему сокамернику Лехе с адвокатом. Я, после выработанного в результате общения с Немцем иммунитета к камерным рассказам и обещаниям, очень скептично отнесся к тому, на что рассчитывал Молдаван со стороны Цыгана. Но жизнь опять меня удивила своей оригинальностью.

Леха ездил на суды куда-то в область. Его сняли с поезда за мелкое воровство. И как-то раз он в камеру не вернулся. Оказалось, что Вова Цыган, освободившись, выполнил свое обещание. Нанял ему адвоката, который за небольшой взнос добился подписки для Лехи. Это я узнал где-то через год от одного из моих многочисленных сокамерников, который после Лехиного освобождения общался с ним в Киеве.

Чтобы закончить рассказ про Вову Цыгана-Тихого опишу два интересных момента. Он тоже придерживался понятий и рассказывал, что старается жить и поступать в соответствии с ними. В подтверждение этого рассказывал один случай (хотя может и не один, но этот я запомнил). У Вовы была автостоянка, где продавались автомобили. И как-то один приезжий из Грузии парнишка, «гастролер», угнал с его стоянки какую-то недешевую машину.